Тип истории: новая творческая идея

AL JAZEERA AMERICA

Изнуренные героином в Танзании

Сарика Бансал | 3 марта 2015 года

ДАР-ЭС-САЛАМ, Танзания – Каждое утро сотни танзанийцев приходят в метадоновую клинику под открытым небом в Национальной больнице Мухимбили. Добраться туда – занятие не из легких: нужно либо трястись в переполненном автобусе, либо несколько часов идти пешком по изнуряющей дар-эс-саламской жаре.

Пациентов вызывают по одному к окошку с металлической решеткой, в котором медсестра выдает пластиковые стаканчики, наполненные жидким метадоном. Под ее строгим наблюдением посетители выпивают вязкую смесь и благодаря этому могут дотянуть до следующего дня без тяги к героину.

«В течение долгого времени я не могла жить без героина, – говорит 34-летняя Стамил Хамади, чье миловидное лицо изучает спокойствие. – Но затем я решила попробовать метадоновую терапию, чтобы начать новую жизнь. Мое здоровье стало улучшаться, я начала набирать вес».

Метадоновая клиника Мухимбили является первым медицинским учреждением такого типа в Тропической Африке. С потребителями героина в Африке работают лишь некоторые правительства, доноры или некоммерческие организации. По данным международной некоммерческой организации «Врачи мира» (MDM), которая помогает потребителям героина в Танзании, менее одного процента наркозависимых на континенте имеют доступ к программам помощи в целом, не говоря уже о метадоновой заместительной терапии.

Танзания в этом смысле является исключением. В 2009 году правительство страны публично заявило о необходимости применения доказательной медицины в отношении лиц, употребляющих наркотики. При поддержке Соединенных Штатов и Канады Министерство здравоохранения Танзании приняло комплексный план по профилактике и лечению героиновой зависимости.

Потребление героина за последние годы резко возросло в США и продолжает расти по всему миру. Согласно данным Управления Организации Объединенных Наций по наркотикам и преступности (ЮНОДК), в Восточной Африке, – регионе, куда через торговые маршруты Индийского Океана поступает множество наркотиков, – насчитывается более 500 тысяч потребителей героина. Специалисты ЮНОДК предполагают, что до 60 процентов из них могут проживать в Танзании, в первую очередь – в портовом городе Дар-эс-Салам.

Героин впервые появился в Дар-эс-Саламе в 90-х годах, и вскоре его неочищенная версия (коричневого, а не белого цвета) стала доступна в таких многолюдных районах города как Темеке, где живет Хамади. Доза коричневого героина, который на уличном сленге называют «брауни», стоит всего один доллар. (Белый очищенный героин иногда называют «Обама»).

«[Порт] предоставляет городу много экономических выгод. К сожалению, он также открывает возможности для нелегальной торговли наркотиками, – говорит Брайан Реттманн, координатор Чрезвычайного плана президента США по оказанию помощи в борьбе со СПИДом (ПЕПФАР) в Танзании. – Цены на героин здесь – одни из самых низких в мире, что привело к настоящей эпидемии».

Поскольку годовой доход на душу населения в стране находится в районе 700 долларов, низкая цена на героин делает его доступным для танзанийцев с разным уровнем дохода.

Кому-то удается наскрести денег на дозу случайными подработками – например, поиском пассажиров для водителей городских маршруток. Другие добывают деньги незаконным путем. Один из друзей Хамади хвастался татуировкой орла на своей груди и ее значением: спикировать, быстро украсть и устремиться ввысь. (Игра слов: get high/устремиться ввысь – получить кайф – прим. пер). Многие потребительницы героина в какой-то момент начинают оплачивать свою зависимость сексуальными услугами.

Как и везде в мире, в Дар-эс-Саламе в героиновую ловушку попадают в первую очередь безработные и неприкаянные молодые люди. Хамади было 18, когда она впервые выкурила «коктейлин» – смесь героина и марихуаны. Она жила с отцом, но иногда проводила по нескольку дней в гостях у подруги. Именно там на вечеринке Хамади встретила парня, который предложил ей необычно крепкий «косяк». Это было в 1998 году.

«Честно говоря, в первый раз мне не понравилось, – вспоминает Хамади. – Но уже на следующий день мне его сильно не хватало. Меня знобило и лихорадило. Но парень сказал мне, что это не лихорадка, а зависимость. Я спросила его, что это значит, потому что не понимала этого слова. Он предложил мне нюхнуть. После двух вдохов я вдруг почувствовала себя бодрой и здоровой».

Хамади влюбилась быстро: и в парня, и в героин. Элен Тачман, исследующая женскую наркоманию в Нью-йоркском университете, говорит, что это довольно распространенная история: «Мы знаем, что c юных лет для женщин очень важен круг общения. Если у женщины появляется партнер-мужчина, она может легко поддаться его влиянию и впервые попробовать наркотики».

Хотя большинство танзаниек нюхают либо курят героин, уже спустя два года Хамади начала экспериментировать с инъекциями. Ей хотелось заново пережить ощущение «чистого» кайфа, которое она испытала при первом употреблении наркотика. В том же году она родила здорового мальчика. По словам Хамади, ее партнер зарабатывал на содержание семьи, выдавая себя за предсказателя будущего.

Хамади вспоминает, что накануне четырехлетия сына у ее партнера заболел зуб. Его челюсть резко распухла, и он умер через несколько месяцев. Причина смерти была неизвестна.

«Я чувствовала себя очень одинокой, – говорит Хамади. – Он защищал меня до самого последнего дня. [До того момента] я не знала, каково это – торговать своим телом или воровать». После смерти партнера Хамади пришлось заняться и тем, и другим. У нее появились постоянные клиенты, но доходов от секс-услуг не всегда хватало. Тогда она совершала кражи со взломом и выносила кухонную утварь из чужих домов.

Несколько лет спустя Хамади посетила лекцию «Врачей мира» для людей, которые употребляют героин внутривенно («Врачи мира» – некоммерческая организация, которая работает независимо от Мухимбили). Во время лекции преподаватель рассказал о рисках совместного использования шприцев, и она поняла, что у ее партнера были симптомы ВИЧ. Не будучи уверена в собственном здоровье, Хамади добровольно сдала анализ крови на ВИЧ, и результат оказался положительным. «Я рада, что узнала об этом до того, как у меня могли появиться новые проблемы, – говорит она. – Сейчас я принимаю [антиретровирусные] препараты».

Со временем Хамади стала уставать от своего образа жизни. Сын жил с бабушкой, а у Хамади редко спрашивали мнения, когда принимались какие-либо семейные решения. Проституция и кражи – занятия трудные и довольно унизительные. Все сложнее было вкалывать героин, так как все вены и на руках, и на ногах были исколоты шприцами уже много раз. Она стала до невозможности хрупкой.

К счастью для Хамади, к тому моменту правительство Танзании уже начало консультации с международными донорами о том, чтобы предложить потребителям героинам способ выйти из зависимости.

Танзания заинтересовала международных доноров из-за наличия тесной связи между употреблением героина и уровнем распространения ВИЧ/СПИД. Примерно 40 процентов танзанийцев, употребляющих наркотики внутривенно, являются ВИЧ-инфицированными – и это на фоне 5 процентов инфицированных среди населения в целом. Статистика среди женщин, употребляющих героин с помощью инъекций, еще более удручающая. По данным министерства здравоохранения Танзании, примерно две трети таких пациенток заражены ВИЧ.

Причины такой печальной статистики отчасти кроются в тревожной практике под названием «флэшблад», распространенной среди наркоманов в Танзании (в других странах она называется «обратной загрузкой» - прим. пер). После инъекции дозы героина потребитель набирает полный шприц своей крови и передает его другому. По словам наркоманов, тем, у кого проблемы с деньгами, этот способ позволяет поймать хотя бы легкий кайф.

Прогуливаясь по так называемой героиновой аллее в районе Темеке – потребители наркотика называют ее «Шератон», ассоциируя кайф с пребыванием в пятизвездочном отеле – мы сразу заметили, насколько эта практика здесь обыденна. Во время нашего там пребывания вокруг волочилось несколько человек с торчащими из обмякших рук наполненными кровью шприцами, остекленевшим взглядом и широко открытыми ртами.

В 2009 году правительство Танзании согласилось протестировать информационно-просветительские мероприятия по работе с местным населением, в том числе программу обмена шприцев и образовательные акции. Чиновники посетили метадоновую клинику в Вьетнаме, опыт которой они надеялись применить в своей стране. «Мы видели эффективность этого метода в других регионах, – говорит Фрэнк Масао, директор Реабилитационной клиники в Мухимбили. – Но он еще не был протестирован в Танзании или в контексте Тропической Африки».

Для ПЕПФАР решение ввести метадоновую терапию было простым. «Это – недорогой заменитель, к тому же очень эффективный, – говорит Реттманн. – Поскольку препарат уже включен в перечень жизненно необходимых медикаментов, было несложно завезти его в страну». С 2009 года ПЕПФАР потратил 15 миллионов долларов на финансирование программ помощи потребителям инъекционных наркотиков в Танзании. Значительная часть этих средств пошла на метадоновую терапию.

Метадон, синтетический опиоид с антиаддиктивными свойствами, снижает тягу к героину. Обычно он употребляется в форме жидкости. Дозировка основывается на уровне физической зависимости.

Метадон также смягчает наркотическую ломку, которая известна на языке суахили под названием аросто. «Ты не можешь спать, не можешь есть. У тебя колики в животе и понос, – говорит Масао. – Большинство [потребителей героина] хотело быть остановиться, но не могут из-за боли и физических страданий».

По словам наркоманов, прекращение употребления героина без заместительной терапии сопровождается адскими муками.

«Ломку можно сравнить с москитом, который впивается глубоко в кожу, – вспоминает 35-летняя Хэппи Ассан, и ее передергивает от воспоминаний об ее одном из черных дней. – Сейчас, когда я просыпаюсь, первым делом я думаю о клинике. Я просто люблю ее».

Ассан гордится, что благодаря метадоновой программе Мухимбили она уже три года не прикасалась к героину. После многих лет незаконной уличной торговли парфюмерией она устроилась на работу в TANPUD, общенациональную общественную организацию для лиц, злоупотребляющих психоактивными веществами. Кроме того, каждую неделю она ведет группу поддержки для пациенток, принимающих метадон.

У метадоновой терапии есть и свои критики, особенно в связи с ее продолжительностью. В 1998 году мэр Нью Йорка Рудольф Джулиани громко заявил, что метадон «просто заменяет одну зависимость на другую», так как пациенты продолжают принимать этот препарат в течение десятилетий.

Ученые, в число которых входит Тачман, считают, что подчеркивание негативных качеств метадона игнорирует его низкую стоимость. «Основываясь на 40-летнем опыте, мы знаем, что метод работает, – говорит она. – Я сравниваю метадоновую терапию с терапией людей, больных диабетом. Им нужно получать дозу инсулина каждый день».

По словам Фрэнка Масао, при открытии в 2011 году клиника Мухимбили была рассчитана на обслуживание 150 пациентов. Однако спрос на метадоновую терапию резко вырос, так как оказалось, что альтернативу своей зависимости искало намного больше потребителей героина со всего города.

Уже за первый год работы клинике удалось найти еще 500 тысяч долларов и открыть филиалы в двух других районах города. За последние четыре года программу метадоновой терапии в клинике начало свыше 2000 людей с героиновой зависимостью. По словам Масао, 60 процентам из них удается придерживаться строгого ежедневного режима лечения.

Одной из причин открытия дополнительных филиалов клиники было желание протестировать меры по привлечению к участию в терапии женщин. Масао признает, что набрать и удержать их совсем непросто: 90 процентов пациентов в Мухимбили составляют мужчины.

В более современной клинике Мваньямала есть помещения только для женщин, а также ночное дежурство для пациенток из числа работниц секс-индустрии. Пришлось также отказаться от ограничения круга пациентов потребителями инъекционных наркотиков. Оказалось, что нюхающие героин женщины также подвержены высокому риску заражения ВИЧ. В результате нововведений свыше 30 процентов пациентов этой клиники – женщины.

Кроме метадоновой терапии, пациенты клиники Мухимбили имеют полный доступ к услугам по охране психического и физического здоровья. «Для нас очень важно оказывать полный комплекс услуг для наших пациентов, – говорит Масао. – Ведь мы знаем, что они приходят к нам не только за метадоном». Многие потребители героина пережили сильные психологические травмы, последствия которых помогают преодолеть местные специалисты. Кроме того, персонал клиники предоставляет необходимые медикаменты и помощь ВИЧ-инфицированным.

Отчасти из-за такого комплексного подхода опытом клиники Мухимбили заинтересовались другие страны. Клинику посетили делегации медиков из нескольких африканских стран, в том числе Мозамбика, Кении и Нигерии.

Спустя год после открытия клиники Стамил Хамади заметила перемены в своих приятелях, приходивших на встречи в организацию «Врачи мира», где она часто принимала душ и училась. Некоторые из них выглядели более здоровыми, не такими исхудавшими. Сотрудники клиники Мухимбили предложили ей начать метадоновую заместительную терапию (на тот момент клиника Мваньямала еще не открылась).

В течение нескольких недель каждое утро Хамади прилежно платила 800 шиллингов (50 американских центов), чтобы доехать маршруткой до клиники не позднее 11 часов утра. По ее словам, она почти сразу же почувствовала себя лучше. Но спустя месяц после начала терапии Хамади вдруг исчезла.

«Когда я перестала принимать метадон, я сказала себе, что я также прекращаю принимать героин, – говорит она, отводя взгляд. – Но уже на третий день я опять начала испытывать тягу к героину. У него просто дьявольская сила».

Во всем мире пациентам чрезвычайно трудно из года в год строго придерживаться ежедневной схемы приема метадона. Существуют очевидные логистические трудности: в клинике нужно появляться каждый день – неважно, как далеко она расположена и как дорого или неудобно может быть до нее добираться. В течение первых нескольких месяцев терапии медработникам требуется время, чтобы подобрать нужную дозу. По словам Тачман, если доза метадона слишком мала, тяга к героину может вернуться до следующего запланированного визита в клинику.

Кроме того, человек с героиновой зависимостью может быть физически или психологически не готов коренным образом изменить свой стиль жизни. «Употребление героина и его прекращение идут в связке и далеко не всегда второе сразу следует за первым, – говорит Джесси Мбвуамбо, психиатр в реабилитационном центре Мухимбили. – Люди мечутся между героином и метадоном пока, наконец, не почувствуют себя готовыми».

Особые трудности ожидают таких как Хамади. В большинстве городов, включая Дар-эс-Салам, женщины с героиновой зависимостью подвергаются стигматизации. «От женщин ожидают, что они должны быть хорошими матерями, женами и дочерями, – говорит Тачман. – Они могут стесняться или испытывать чувство стыда перед посещением большой клиники». Поэтому, хотя расположенные под открытым небом услуги Мухимбили могут привлекать пациентов, нуждающихся в круге общения, они могут отталкивать тех, кто ценит анонимность.

Когда корреспонденты Аль-Джазиры впервые встретили Стамил Хамади в конце 2013 года, у нее оставались лишь смутные воспоминания о метадоне. Однажды солнечным октябрьским утром она проснулась с чувством, словно ее ударило током. Нужно было срочно уколоться. Завернувшись в оранжевую кангу, она оказалась на «Шератоне» в тусовке десятка таких же как она. Торговцы вокруг игнорировали их противозаконную деятельность, а когда босоногий ребенок спросил, что происходит, один из наркоманов зашикал на него.

Один из приятелей Хамади незаметно растворил коричневый порошок в шприце с водой. Порошок был похож на молотый тмин. У Хамади уже почти не осталось нормальных вен, поэтому ее приятель помог ей осторожно ввести героин в шею. Вскоре ее взгляд стал мягким, а на лице расплылась улыбка.

Еще двое поблизости делились дозой с помощью «флэшблада». Один из них, 25-летний Джума Омари, сказал, что под кайфом он чувствовал себя, как будто в Америке. Он стянул с себя рубашку, чтобы показать татуировку в виде Статуи Свободы.

Группа поддерживает свою систему безопасности незамысловато, но эффективно. Ее участники по очереди подметают принадлежности для приема наркотиков, чтобы какой-нибудь ребенок не наступил на использованный шприц. «Врачи мира», где работают в основном бывшие потребители наркотиков, каждую неделю выдают им чистые шприцы. Специалисты организации по работе со сверстниками периодически приезжают на аллею «Шератон», чтобы объяснить важность безопасных инъекций.

Через час после инъекции движение всей группы замедлилось. Даже смех, казалось, стал более медленным. Хамади съела обед в кафе неподалеку, откинулась назад на голубом пластиковом стуле и быстро уснула.

Несмотря на возврат к героину, Хамади начала предпринимать шаги, чтобы изменить свою жизнь к лучшему. Вскоре после того октябрьского утра она стала волонтером-инструктором «Врачей мира» и начала рассказывать другим наркоманам об опасности метода «флэшблад» и совместного пользования шприцами. Хамади также стала работать над улучшением отношений с семьей. Она начала встречаться с Саидом Мохамедом, который, сам будучи на метадоновой терапии, ненавязчиво советовал ей предпринять еще одну попытку с метадоном.

Несколько месяцев спустя Хамади решила так и сделать. Вместо того, чтобы сразу после пробуждения идти на аллею, она стала совершать 90-минутные прогулки в клинику Мухимбили. (Поскольку она в первый раз зарегистрировалась там, она уже не могла перевестись в клинику Мваньямала). Щеки стали не такими впалыми. Улыбка стала немного ярче. Все надеялись, что на этот раз она не бросит терапию.

Тем не менее, спустя семь месяцев безупречного соблюдения Хамади режима лечения, героин опять позвал ее к себе. Мы попросили знакомого пациента из клиники Мухимбили присмотреть за Хамади. Через несколько дней он прислал сообщение «Стамил так и не показалась в клинике. Очень жаль, ведь она не принимает дозу уже 10 дней. По моему опыту прерывания приема метадона, боль наверняка заставила ее вернуться к героину.»

Тем не менее, для многих таких как она метадоновая терапия стала поворотным моментом в их жизни. «Метадон вытащил меня из моих проблем, – говорит Мохамед, парень Стамил Хамади. – Я все время говорю ей: принимай метадон, любимая, что бы изменить себя. Я хочу, чтобы мы жили как нормальная семья».